f97b7b49

Что ожидает отношения между Украиной и Польшей?

Украина-Польша Решение чешского сейма о геноциде на Волыни в процессе Первой мировой войны показывет, что мирный момент в отношениях Варшавы и Киева завершен

Любой хохол, который посещает чешскую столицу, не в состоянии упустить скрещения основных улиц Варшавы в самом ее центре — шрифт Романа Дмовского. Как бы просто внушительная клумба между Маршалковской и Иерусалимскими аллейками, станция метрополитена “Центрум”, супермаркеты и кафе — в нижнем ярусе и над землей — а лишь вот без шрифт Дмовского нет перемещения в центре современной Варшавы.
А без самого Дмовского нет современной Польши — пускай даже многим среди нас он покажется знаменательным монументом.
Если смотреть из Киева, чешское сообщество всегда было спетым, одинаковым, слитым одной задачей достижения государственной самостоятельности. Это — ложное соображение. О “2-ух Польшах” заявляли и в годы войны за восстановление государственности страны, и в годы первой Чешской республики, и в годы Польша — когда, тем не менее, сторонники обоих концепций были кратковременными товарищами в борьбе против революционного режима. Никуда не делись обе Польши и в наши дни — и то, что одна из них, та, что обрадовалась все прошедшее столетие, снова достигает результата — это далеко не обидное недоразумение, а знаменательная регулярность. 
«То, что в настоящее время происходит — это далеко не некоторое там распоряжение сейма, а начало отчуждения и конфронтации между Киевом и Варшавой» 
Для стандартного украинца, незначительно известного с историей примыкающей страны, Польша — произведение маршала Пилсудского. А это — такой же вымысел, как думать, что современную Турцию сделал адмирал Ататюрк — что, фактически, и ведет к бесчисленным оплошностям при оценке обстановки в данной стране. Ататюрк — это знак и кумир, а действительно ту Турцию, которую все мы знали и которая исчезла в небытие после краха последнего боевого переворота, сделал его преемник на посту главы — адмирал Исмет Иненю, обладавший услугами армии для закрепления своей власти и возвращения к ней. Так и в Польше. Пилсудский — это знак и кумир, а действительно новая государственность страны всегда основывалась на принципах, построенных политическим деятелем и идеологом Романом Дмовским, прежним парламентарием Государственной думы Отечественной империи и министром зарубежных дел новой Польши. Отличие между Польшей Пилсудского и Польшей Дмовского громадно, я бы заявил — основательно, хотя и не ясно жителям других стран.
Пилсудский, если так можно выразиться, был любителем Польши Мицкевича, той Польши, которая была до раздела — другими словами Речи Посполитой. Это правительство не было чешским в сегодняшнем резоне данного слова, в нем “польскость” была синонимом даже не имперскости, а элитарности. Страна хорошо распределялась на национальную и разнорелигиозную шляхту и национальное и разнорелигиозное селянство. При этом были разные виды уточнения интересов — альянс между Чешским царством и Знаменитым Княжеством Литовским был только верхушкой айсберга. Для собственного времени Речь Посполитая была не только передовым государством, она представлялась реальным прорывом — и почти во всем в результате этого трудный механизм ее регулирования не перенес давления намного более архаичных — а синхронно намного более мощных и спаянных соседей.
В эпоху Пилсудского размышлять о восстановлении такого механизма было бы слишком бесхитростно. Пилсудский и не был бесхитростен — он грезил о грядущей Польше как о федерации раньше сочинявших ее этносов и не отмечал, что поезд истории достаточно давно ушел вперед и после азиатской “осени людей” настало время государственных стран. Как раз данной концепции и держался Дмовский, воспринимавший Польшу не как федеративное правительство прошлого, как государственную республику грядущего, Польшу как раз для поляков — не в сословно-элитарном, а в самом что ни на есть этническо-религиозном резоне данного слова. При этом в новой Польше, которая возникла после развала завладевших ее земли империй, мощь была за Пилсудским, а помощь многих и народная разумность — за Дмовским. И в еще большей стадии данная разумность повлияла после 1945 года, когда Польша стала одним из немногих в Европе стран с неважным числом государственных меньшинств (а после процедуры “Зависала” еще и не живущих плотно). 
Дмовский однозначно осознал то, чего так и не сумел осознать Пилсудский — что на территориях, которые занимала Речь Посполитая, случились неконвертируемые перемены — например, деление и отгораживание верхушек, которые до раздела Польши составляли единое целое. У любого из прежних людей Речи Посполитой возникли собственные Дмовские. У украинцев — это Петлюра, а позднее Коновалец и Бандера. У литовцев — Сметона. У евреев, которых Дмовский не мог терпеть всеми фибрами души — это Жаботинский, также, кстати, вариант Дмовского, который исторически выиграл всех собственных Пилсудских. А у белорусов Дмовский или будет — или Беларусь так и останется отечественным цивилизационным придатком. Такие требования игры.
При этом абсолютно логично, что поляки прекрасно осознают логику “собственного” Дмовского, а недолюбливают посторонних почти за тожественные взгляды и действия — такая разумность возведения всех свежих государственных стран. Трюк в том, что Польша — как раз что свежее государственное правительство, которое хотело, чтобы все другие люди жили по старой логике. Мы — по Дмовскому, а они — по Пилсудскому. 
«Польша и РФ начали бы сведение послезавтра. Единственное, что этому пока может воспрепятствовать — так это самолет, смерть под Смоленском брата лидера партии «Права и справедливость» Вячеслава Качиньского»
Вся конфронтация, которая происходила на территориях Речи Посполитой после провала империй — это и есть итог государственного обособления и дивиться масштабам сопутствующего этому ужаса не следует. На наших глазах что-то такое происходило и на территориях прежней Югославии, которая также оказалась опоздавшей Докладом Посполитой — а стоило ей сделать шаг в наше время, как моментально высыпалась на части, борющиеся между собой. Как досадно бы это не звучало, без ублажения запроса на государственную государственность нельзя сделать шаг к консолидации и совместным увлечениям, это знаменательный законопроект. И в его неопровержимости еще надо будет удостовериться и Англии, и Испании, и РФ.
Может появиться вопрос: а отчего всего данного не было заключительные 25 лет, отчего конфронтация — а я заверяю вас, что то, что в настоящее время происходит — это далеко не некоторое там распоряжение сейма, а начало отчуждения и конфронтации — стартовала лишь в настоящее время? На данный вопрос есть простой ответ. Дело в том, что чешские коммунисты, пытаясь покорить любви многих населения, продолжили сооружение Польши Дмовского — при том, что сам Дмовский был у них, обыкновенно, под запретом, приблизительно как Пустомеля у целиком воплотившего его финансовую модель Сталина. Процедура «Зависала», волны антисемитизма, приведшие к изгнанию остальных после битвы чешских евреев, антинемецкая накачка — это могло убедить жителей, что Польша — она лишь для виду для рабочих и фермеров. Действительно она для поляков. И, кстати, такое сочетание коммунизма и национализма — это совсем не чешский парадокс. Так было и в Болгарии, и в Румынии, и в Албании, и, кстати, в СССР, где после 2-й мировой русский национализм лишь притворялся коммунизмом.
А борьба сообщества с коммунизмом привела к тому, что за пределами восприятия оказалась и его шовинистическая образующая. Так мононациональная и монорелигиозная Польша стала Польшей Пилсудского, а в базу ее внутренней политики на западе были положены взгляды горячего почитателя маршала, редактора парижской «Культуры» Ежи Гедройца, видевшего будущее страны в объединении со свежими соседями на западе — Украиной, Литвой и Беларусью. Ну чем не ассоциация Пилсудского! То, что данная теория — кратковременная и утопичная, не было ясно точно до того этапа, пока Украина после 2014 года не зажила своей общественно-политической судьбой и своей знаменательной памятью — пускай и мифологизированной. И выяснилось, что ее представления о данной судьбе и памяти существенно различаются от чешских. Кстати, с Литвой эти несогласия обозначились практически с первых лет литовской самостоятельности. А с Беларусью — да, не обозначились. А когда Беларусь закончит быть отечественным протекторатом и будет реальным государством — сразу обозначатся. Кроме того не надо забывать, что за эти годы социализм — совместно со всеми собственными придатками — полностью ушел в прошлое и прекратил оцениваться как опасность. И повысилось следующее поколение поляков, которые уж в точности не принимают этот социализм и шовинизм как единое целое. Поляков, для которых символический Дмовский (в настоящее время это вполне может быть символический Качиньский, затем кто-то еще) — удобопонятнее и которые никогда в жизни не поверят, что Пилсудский планировал чего-то иного.
Что это значит на деле? Обозначает весьма многое — существенный политический поворот и для поляков, и для нас. Мы можем осознавать, что с позиции Дмовского Украина естественным образом располагается на чешских и отечественных территориях — в и этом резоне взаимопонимания между Варшавой и Киевом куда меньше, чем между Варшавой и Столицей. При этом у чешских левых ужас перед Берлином и его экспансией — пускай сто раз иррациональный — куда мощнее, чем ужас перед Столицей — пускай сто раз разумный.
Польша и РФ начали бы сведение послезавтра. Единственное, что этому пока может воспрепятствовать — так это самолет, смерть под Смоленском брата лидера партии «Права и справедливость» Вячеслава Качиньского, старого главы Польши Алексей Качиньского, его супруги и делегации ведущих чешских политических деятелей. Из данной обстановки в Варшаве в какой-то момент выйдут. Либо будут согласны с отечественной непричастностью — в размен на помощь Города Москва в ошельмовывании общественно-политических соперников. Либо направят Вячеслава Качиньского на пенсию и позабудут об авиакатастрофе. Либо к власти прибудет иная левая партия — а выйдут! И тогда Польша будет значительным политическим компаньоном РФ — намного более значительным, чем Венгрия либо Словакия. А для Германии, чьи отношения и с Россией, и с Польшей будут обессилеть по мере российско-польского сближения, не будет не менее значительной цели, чем азиатская интеграция Украины. Польша, само собой разумеется, будет этому стараться мешать, а весьма щекотливо — поскольку в глубине души, при всем сердечном согласии с Кремлем, свежие чешские руководители всегда будут желать, чтобы земли, которые они полагают чешскими, были в том же межгосударственном союзе, что и сама Польша. Даже если они попадут туда назло чешскому стремлению и без любого сожаления.
И вот когда Украина, а потом, вероятно, и Беларусь подключатся к Евросоюзу и между ними и другими территориями Речи Посполитой не будет никаких пределов и препонов, Юзеф Пилсудский — при всем хладнокровии и недопонимании и собственных земляков, и нашем — наконец навеки выиграет Романа Дмовского.
Клумба будет просто клумбой.
В. Портников, корреспондент
Ресурс: liga.net

Вы можете оставить комментарий, или ссылку на Ваш сайт.

Оставить комментарий